Собирайте чемоданы, господа!

«Итак, Боб, пиши подробно о гонке, а главное, присылай побольше фотографий. Особенно если случится какое крушение, беги и снимай, во что бы то ни стало!» — были последние слова, сказанные редактором журнала «Автомобиль», приехавшим проводить меня на Варшавский вокзал. Раздался третий звонок, этот пережиток старины, сохранившийся еще в России, и поезд унес меня из Петербурга с его пылью, грязью, неистовыми мостовыми, грубыми и рваными извозчиками, облупленными домами и прочей прелестью этого «окна в Европу». Вагон мерно постукивал по рельсам, и каждый этот стук, казалось, говорил мне: «Опять в Америку, опять в Америку!», и все во мне ликовало — через девять дней я буду гулять по Бродвею. Билет на пароход у меня лежал в портмоне, и оставалось только ждать, когда я доберусь до места моего назначения в Индианаполис.

Гонка эта имела всемирный интерес, участвовали европейские и американские гонщики и среди них такие светила, как Буалло, Го, Гюйо, Кристиансен, Уишарт, Брагг, Олдфилд, Доусон, де Пальма. Здесь шли машины «Пежо», «Деляж», «Мерсер», «Мерседес», «Штуц», «Мармон»...

Ехать в поезде было паршиво — пыль, дым, жара и духота. Добрался на следующий день до Берлина, еще день, и я был уже в Париже, а через два дня покинул его, чтобы на пароходе «Олимпик» ехать в Нью-Йорк.

Господа, если кому-либо придется ехать в Америку — никогда не ездите на пароходах компании «Уайт Стар Лайн»! Не говоря уже про воспоминания о погибшем «Титанике», особенностью этой компании является отвратительная пища и вымогательство на чаек служащим персоналом, а также и опаздывание этих пароходов. Даже в размене денег на иностранную валюту, порученном офицеру, и тут тебя стремятся обобрать.

Утром 26 мая показались очертания Нью-Йорка. В 10 часов я уже ехал на Пенсильванскую станцию, а еще через четыре часа несся к Индианаполису. Город этот как бы маленький Детройт, в нем теперь уже помещается дюжина автомобильных заводов. Прибыв в 11 часов утра, я первым делом поехал доставать себе пропуск. Так как редакция журнала «Автомобиль» заранее писала о моем приезде, то все  было уже готово — билет выдали мне немедленно, и я помчался на мотодром.

С прошлого года он изменился, вся дорожка была исправлена, число трибун увеличено. Еще в прошлом году для всех официальных лиц было выстроено специальное здание по типу китайской пагоды в пять этажей. В первом помещались телеграфные аппараты, второй этаж был предоставлен представителям прессы. В третьем помещался аппарат для измерения времени. Весьма сложный и стоивший что-то около 5000 долларов, действует он при помощи электричества, печатая на ленте часы, минуты, секунды и сотые их автоматически, при проезде гонщика через тонкую проволоку, положенную на дорожке. Конечно, если два гонщика идут друг от друга на расстоянии двух аршин, то определять их положение приходится на глаз, для этой цели также установили специальный аппарат, и человеку оставалось только нажимать на клавиши с номером гонщика при проезде его, а затем можно было прямо знать уже по ленте последовательность проезда всех за всю гонку.

Четвертый этаж занимали судьи, и отсюда через дорожку был перекинут мост, на котором стоял стартер. Пятый этаж занимали гости и владельцы мотодрома. Дорожка имеет форму прямоугольника, четыре виража при этом довольно отлогих, не рассчитанных на современные скорости. Вся дорожка сделана из кирпича, поставленного ребром, и имеет в ширину около 16 метров. Въезд для частных автомобилей сделан туннелью и теперь можно въезжать и выезжать во время самой гонки.

Выстроен мотодром был лет семь назад с земляной дорожкой, но после первой же гонки машины его так разворотили, что пришлось весь чинить. На второй гонке повторилось то же, при этом при капитале около миллиона долларов, первоначально затраченном на его постройку, эти гонки не давали достаточно барыша, ибо имели чисто местный интерес и собирали немного публики.

Тогда было затрачено еще полмиллиона, мотодром был сделан кирпичным и на нем начали разыгрывать всего одну большую гонку в 500 миль, которая начала приносить барыши до 200 000 долларов каждый год.

Условия гонки остались в этом году те же — объем цилиндров не более 450 куб. дюймов. Все гонщики подвергались очень строгому медицинскому осмотру. Накануне гонок тяги управления и поворачивающиеся концы передней оси у всех машин должны были быть заменены новыми. Наконец, утром в день гонки состоялась проба тормозов. Всего было записано 44 машины, по правилам же максимальное число участников не могло быть более тридцати. В прежние годы машина, не могущая показать скорость в 120 км/ч, не допускалась до гонки. В этом году решили допустить 30 машин, показавших лучшее время, при этом можно было делать пробный круг три раза.

Результаты получились прямо изумительные, все рекорды были побиты и не единичными машинами, а чуть ли не пятнадцатью первыми. Колоссальные скорости были достигнуты не только европейскими, но и американскими автомобилями. Особенно замечательна была скорость «Максвелла» — 150 км/ч, принимая во внимание, что он имел керосиновый карбюратор системы «Харроун» и ехал на простом керосине.

Одно только бросалось в глаза: все европейские коляски были построены автомобильными заводами, среди же американских больше половины — частными лицами чуть ли не в слесарных мастерских, собраны из разных частей, что, конечно, не могло обещать ничего хорошего. Из 30-ти машин 19 были американские и только девять из них можно было считать пригодными для гонки, ибо построены были заводами, а не собраны Бог знает как.

Главными фаворитами среди французских гонщиков были Го, за него тотализаторы давали перед гонкой 2,5:1, далее Буалло 3:1, потом Тома 6:1. Среди американских гонщиков фаворитом был Доусон — 10:1, далее Брагг и Уишарт 10:1 и 11:1.

«Мерседес» де Пальма не смог принять участие в гонке, ибо прислан был с завода с настолько плохо сбалансированным двигателем, что вибрации его на большом ходу были прямо опасны, и де Пальма счел лучшим не ехать. Жаловался он страшно и чуть не плакал, что ему прислали такую машину и на телеграфный запрос даже не сочли нужным ответить. Я же его утешил, сообщив, что, во-первых, еще в Европе до сих пор на автомобильных заводах нет машины для динамической балансировки валов двигателей, да и немцы не американцы, чтобы иметь привычку немедленно отвечать на телеграммы.

Некоторые гонщики имели на своих машинах разные «маскот». приносящие счастье, так у «Мерсера» № 19 была укреплена на передней доске подкова и какая-то старинная медаль, у Го красовалась на «носу» маленькая бронзовая статуэтка дамы, играющей на мандолине.

Наконец, настал давно ожидаемый день 30 мая, жара стояла дикая. Встал я в этот день в пять с половиной часов утра, чтобы пораньше прибыть на мотодром. Я все же еще выспался несколько часов, весь же город не спал совершенно — магазины и рестораны были открыты всю ночь, улицы заставлены автомобилями, приехавшими за тысячи миль смотреть эту гонку, так что их уже приходилось ставить у тротуаров перпендикулярно последним. Гостиницы и меблированные комнаты были переполнены — в город с населением в 240000 человек съехалось еще около 150000.

Всю ночь добавочные поезда подвозили тысячи народа со всех концов Америки. Когда в седьмом часу утра я подъехал к мотодрому на трамвае (в это утро все трамваи шли только по направлению к мотодрому), по шоссе в четыре ряда стояла вереница автомобилей в три мили. Движение по шоссе допускалось тоже только в одну сторону.

А толпы народа все прибывали. Специальные поезда подвозили публику из города. Для ускорения они имели два паровоза — один спереди, другой сзади. С десяток заказных поездов стояли на запасных путях — заказанные разными обществами и даже городами Америки. Наконец, на отдельном пути стояли вагоны, принадлежащие частным лицам, приехавшим со своими семействами смотреть эту гонку. Таких вагонов здесь было штук семь-восемь (напомню, что во всей России имеется собственных вагонов всего два или три). У главного входа положительно было не протолкнуться, но это никого не смущало, ни давки, ни крика не было и публика мирно ждала своей очереди. Полиция, имевшей солдат для подмоги, с присущим умением, без шума и суеты пропускала поток автомобилей и публики на мотодром.

Не подумайте, господа, что столько публики набралось оттого, что вход был дешевый. Брали очень дорого — за право только входа на мотодром два рубля, но при этом вас никуда не пускали и вы должны были находиться за трибунами, а попасть на самую худшую трибуну стоило еще два рубля. Лучшие же трибуны стоили десять и двадцать рублей с человека, кроме двух рублей входных. Ложи на шесть человек стоили 60 рублей.

За право въезда автомобиля внутрь круга брали двадцать рублей плюс по два рубля с каждого пассажира, при этом возможность пробраться в лучшие места была совершенно устранена, ибо каждая секция была отгорожена от другой высоким забором из проволочной сетки. При всех этих условиях собралось до 150000 публики и до 8000 частных автомобилей — так американцы любят спорт и так его ценят — прямо для нас, русских, завидно смотреть.

С восьми часов закипела работа у гаражей, где стояли гоночные машины: доливали бензин, воду, масло, перетаскивали разные запасные части, шины. Затем одна за другой машины начали выезжать на круг и устанавливаться около тех мест, где находились их команды помощников и запасы шин, бензина и прочего. Все эти места были сделаны в виде стойл, отгорожены одно от другого, а снаружи имели номер машины и флаг той национальности, к какой принадлежала машина. В это время три соединенных оркестра, играя национальный гимн, прошли по кругу. В девять часов по сигналу все поехали по кругу, и у ленточки были расставлены стартером по своим местам по четыре в ряд. Один ряд от другого отстоял на двадцать футов.

В половине десятого все гонщики и их механики выстроились у ленточки перед автомобилями, защелкали затворы «кодаков», завертели ручки своих аппаратов кинематографщики. Общая группа была увековечена. Стартер забрался на висячий мост над дорожкой и отдал приказ заводить машины, гонщики уселись на свои места. Ровно без двух с половиной минут высоко в безоблачное небо взвилась ракета, разорвалась белым облачком. Одна, две, секунды и громкое «бум!» потрясло воздух. Стартер махнул флагом, старенький белый автомобиль командора поехал по кругу, а за ним, сбившись в одну кучу и изрытая своими чугунными легкими облака дыма, двинулись 30 гоночных автомобилей, в общей сложности имеющие 2500 лошадиных сил. Через несколько секунд, обдав зрителей облаком дыма и запахом касторового масла, оглушив диким ревом машин, они уже скрылись за поворотом. А еще через две минуты командорский автомобиль, переехав ленту, съехал в сторону, и гонщики понеслись один за другим — гонка была начата.

Шестнадцатый круг проходят в таком порядке: первым Тома, 14 секунд позади «Эксельсиор», далее Брагг, далее Бюртань, на секунду сзади него Го. С этого момента Тома все набирает и набирает. На двадцатом кругу Шасань на своем «Санбиме» на повороте скользит и опрокидывается. При этом настолько счастливо, что отделывается всего несколькими царапинами. Бешеная скорость уже успела сказаться, и большая часть гонщиков останавливалась менять шины. Первые 170 километров были пройдены Тома за 52 минуты 6 секунд, на две минуты лучше, чем в прошлом году.

Сто миль первым кончает Тома и, следовательно, получает 1500 долларов — приз от компании пневматиков Gi. 22 секунды позади Дюрэ, минуту и 20 секунд позади Гюно, далее «Эксельсиор» и следом за ним рядом два «Мерсера». Только три круга позади Го и Буалло, которым не везет с шинами.

Дело в том, что они выписали себе французские «Пальмер-Корд», которые лопались, как мыльные пузыри, и проигрыш Го и Буалло исключительно можно приписать этим шинам. На 41 кругу Тома обогнал на целый круг «Эксельсиор» и оба «Мерсера». У «Штуца» Андерсона ослабли цилиндровые болты, и он бросил гонку, до этого еще на 33 кругу у «Максвелла» № 8 загорелся карбюратор, и пока его тушили, успел обгореть настолько, что тоже бросил гонку. Наконец, на 45 кругу случилось довольно крупное несчастье.

Довольно кучно один за другим ехали «Изотта» Брока, «Грей-Фокс» Уилкокса и «Мармон» Доусона, на одном из виражей у «Изотты» лопается правая задняя шина, машину заносит, она ударяется о стенку сверху виража, перевертывается два раза в воздухе, падает на трек и становится поперек него, накрыв собой вылетевшего из нее механика. Между машиной и верхней стенкой виража остается довольно узкое пространство, но все же «Грей-Фоксу» удается проскочить в него. Не успел Доусон сделать то же, как механик стал вылезать из-под «Изотты» как раз по направлению к верхней стенке виража. Доусон, чтобы не убить его, берет круто вниз, машина его скользит, влетает в траву, три раза переворачивается и падает вверх колесами внутрь круга. Кидаются сюда санитары с носилками, солдаты поднимают раненых, стаскивают разбитые машины.

Механик «Изоты» «почти» цел, у Брока же ободрано все лицо, руки и бок. Более всех пострадал Доусон, у него ободрано лицо, сломана рука и ключица, а главное, сильный нервный шок.

Как я бежал со своим «Кодаком» — вероятно ни на одной барьерной гонке ни одна лошадь не показывала такой скорости и не брала так чисто барьеры, как я это делал тут. Заборы, канавы, болото, кучи песка, встречная публика — ничто не задерживало меня, и вот я прибежал и щелкнул затвором и получил фотографии обеих колясок, как они выглядели после крушения. Оказалось, что мои фотографии были единственными, ибо затем администрация сочла нужным не допускать фотографов до места крушения. У некоторых же просто отобрала катушки со снимками, также и все снимки у кинематографщиков, боясь, чтобы эти снимки в будущем не вызвали нареканий на безопасность. (В этом году вообще в Америке резвилась тенденция на «безопасность».) Мне повезло, и я вовремя успел удрать.

После крушения гонка все же не прерывалась. 200 миль первым опять закончил Тома, побив предыдущий рекорд. Вторым был Дюрэ, Уишарт на «Мерсере» — третьим и Буалло четвертым. Уже 10 автомобилей вышли из строя. С этого момента делается ясно, что выиграют гонку иностранцы, но вопрос еще — кто, ибо Буалло идет как бешеный и заметно набирает расстояние. Из американских машин остаются «Штуц» Олдфилда и «Максвелл», едущий на керосине, при этом идет он все время как часы, вызывая всеобщее изумление.

На 147 кругу у Буалло лопается задняя шина, соскакивает с обода и запутывается в колесе и тормозах, при этом еще ударив его в локоть, пока он вынимает эту шину и на ободе доезжает до склада шин (полкруга). Он теряет на это минут шесть, и Тома обходит его на три круга. На 368 миле Буалло бросает совсем гонку. «Бугатти» Фридриха тоже уже бросил гонку из-за лопнувшего шарикового подшипника в дифференциале. С этого момента гонка уже не представляла интереса, круг проходил за кругом, не изменяя положение гонщиков. 400 миль Тома опять прошел первым, Дюрэ от него отстал на три круга, третьим был Гюйо и, наконец, Го.

Еще несколько кругов, и вот Тома едет последний 200-й круг, полным ходом проходит ленту, взмах клетчатого флага — гонка окончена. Приветствуют победителя, бегут снимать его портрет. Толстый Тома, весь грязный, похож больше на негра, но лицо радостное, довольное — он победитель, прошел всю дистанцию в 6 часов 30 минут 45 секунд.

Призы были достойны гонки: Тома получил 39750 долларов или 79500 рублей, из них 40000 рублей первый приз, 39500 руб. разных дополнительных призов, пожертвованных фирмой карбюраторов «Шеблер», магнето «Бош», от фирмы «Стандарт Роллер», карбюраторов «Лонгмар», а также включая в это число разные кубки и браслеты, стоящие иногда очень дорого, например Кубок фирмы «Престо-Лайт» — 5000 долларов, получил он также золотые часы от фирмы «Уолтэм». Имевший наименьшее время остановок Дюрэ заработал 10250 долларов, целое маленькое состояние — для этого стоит работать, стоит посылать из Франции машины, такой приз ощутим, это не какая-то мифическая реклама, тут не приходится просить принять участие иностранцев в «наших» гонках — они сами едут с охотой.

Так окончились гонки 30 мая 1914 года. На следующий же день я уезжал из Индианаполиса обратно в Нью-Йорк, увозя целый ворох фотографий с этой гонки, а пока что усиленно мазал себе лицо и руки кольд-кремом, ибо американское солнце дало себя чувствовать и кожа с меня лезла прямо лохмотьями.

И все же я доволен, что опять попал в Америку, опять нет свободной минуты, опять вся жизнь кипит вокруг тебя! Все живут, спешат, торопятся, работают, не видишь характерных российских лиц, на которых ясно написано «а как убить мне время?», «чем заняться?», и эта жизнь захватывает невольно и тебя, кружит, несет, самочувствие великолепное, настроение бодрое, это не прозябание, это сама жизнь. Да, господа, кому надоело прозябание, кому нечего делать, собирайте чемоданы и приезжайте сюда. Только, чур, не ездите на пароходах «Уайт Стар Лайн»!»

Так заканчивается отчет специального корреспондента петербургского журнала «Автомобиль» Бориса Никифорова, писавшего под псевдонимом Bob Wilson. Разве мог он предположить, что в журнале не будет больше материалов о знаменитой «Инди-500» и что скоро самого «Автомобиля» не станет. А разве мог представить себе счастливый Боб Никифоров, возвращаясь в Россию, что его призыв собирать чемоданы окажется пророческим. И не только для автогонщиков.