Гран при в России
Разговоры об организации у нас в стране автогонок на Большой приз идут вот уже, наверное, с десяток лет. То утихают, то разгораются с новой силой. Время от времени чиновники различных рангов проявляют благосклонный интерес к проведению автогонок Гран при. Но тогда выясняется, что у нас нет ни трассы, ни гонщиков, ни автомобилей, ни опыта, ни денег. Наконец, нет даже зрителей, которые смогли бы по достоинству оценить это "западное" зрелище. Между тем в России Гран при появился на семь лет раньше, чем в Италии, на двенадцать - Англии и Германии, на пятнадцать - чем в Монте-Карло. Это был Гран при Санкт-Петербургского Автомобиль-Клуба, состоявшийся 18 мая 1914 года.
Почти восемь десятилетий назад проблем перед отечественными энтузиастами автоспорта стояло ничуть не меньше, чем сейчас. Вот только решали они их куда как быстрее. Нет трассы? Не беда! В окрестностях Санкт-Петербурга в четырехугольнике между Лигово, Пулково, Царским и Красным Селом были выбраны отрезки лучших загородных шоссе с таким расчетом, чтобы они образовывали замкнутую кольцевую трассу длиной около 30 верст. На ней в мае 1913 года провели семикруговую гонку, ставшую генеральной репетицией Большого приза.
Неплохо обстояло тогда дело с гонщиками и автомобилями. Хотя среди победителей больших призов не значились русские фамилии, спортсмены России были весьма авторитетны, например, в ралли (Овсянников, Нагель) да и кольцевых гонках тоже (Солдатенков занял в 1911 году третье место в труднейшей итальянской "Тарга Флорио"). Любопытно, что автогонки пользовались тогда большим успехом у русских дам. Римская-Корсакова, Суворина, княгиня Долгорукая не только участвовали, но и побеждали в соревнованиях. Госпожа Суворина, например, выиграла первый приз в своей категории в зимней гонке Санкт-Петербург - Кронштадт - Санкт-Петербург. Русские гонщики были по крайней мере не беднее нынешних наших спортсменов и привозили из-за границы вполне современные гоночные и спортивные автомобили. Так, например, Овсянников располагал новейшей моделью "Воксхолла" - "30/98Е", которую называли лучшим английским спортивным автомобилем вплоть до середины 20-х годов. А уж спонсоры теперешние и вовсе ни в какое сравнение не идут с тогдашними меценатами. Кто сейчас, как купец Суханов, отважится приобрести за границей автомобиль, на котором только что был установлен мировой рекорд скорости? А "князь С", как называла его (для пущей таинственности, наверное) пресса, купил ФИАТ-576 и финансировал серию рекордных заездов!
Итак, трасса, машины, гонщики - все это было. А опыт? На огромных пространствах России, от Петербурга до Крыма, от Варшавы до Казани и Екатеринбурга проводилось множество автопробегов предшественников нынешних ралли. Да и гоночная программа была довольно разнообразна - кольцевые, верстовые гонки, подъем на холм, рекордные заезды, зимние гонки - всего и не перечислишь. Словом, не хватало только Грен при. Это было бы высшим признанием русского автоспорта. И в начале 1914 года Автомобиль-Клубом были приняты условия проведения гонки и во все концы Европы разосланы приглашения.
Трудно теперь, спустя почти столетие, сказать, что именно расстроило расчеты организаторов Гран при Санкт-Петербурга. Может быть, большая политика - до мировой войны оставались считанные месяцы. А может быть, политика автомобильных фирм - главная гонка сезона. Большой приз Франции, должна была состояться 4 июля, и до этого события сильнейшие компании - французские, немецкие, итальянские - не хотели раскрывать свои карты. А может быть, просто сыграло свою роль расстояние - "за сто верст киселя хлебать..." Как бы то ни было, ни один из сильнейших гонщиков, ни одна из фирм-фаворитов тогдашних гонок желания приехать в Россию не выказали. Единственно, кто отозвался, была итальянская "Акуила", приславшая в Россию своего заводского гонщика Берна д'Арджентина.
Это было первым серьезным затруднением для организаторов. Но деятели Санкт-Петербургского Автомобиль-Клуба не отчаялись - не хотите, как хотите, мы и сами с усами. И решили провести гонку так, чтобы и немцам, и французам, и англичанам стало завидно.
Организация Большого приза оказалась действительно выше всяких похвал. Специально построенные трибуны и, разумеется, буфет, отдельное место для автомобилей участников, где машины проходили взвешивание, стоянка для экипажей зрителей. Тщательное оцепление трассы и кареты скорой помощи с медицинским персоналом, дежурившие на каждом повороте. Там же, на поворотах были насыпаны песчаные валы, служившие прообразом нынешних отбойников.
Правда, иногда усердие организаторов перехлестывало через край. Стремясь, видимо, придать соревнованиям большую солидность, стартовый взнос первоначально установили в 400 рублей на один экипаж. Потом его снизили до 300, но и это была по тем временам очень значительная сумма. И хотя для членов русских автомобильных клубов и обществ стартовые составляли сумму вдвое меньшую, состязания, как считал главный редактор журнала "Автомобиль" А. П. Нагель, стали недоступными для многих гонщиков. На старт записались 15 спортсменов, а участвовали в Гран при только 12. Гиссер на "Бенце", один из неудачников петербургской гонки 1913 года, Нойгебауэр на "Шнейдере" и Жамойда на немецком автомобиле НАГ так и не вышли на старт.
К тому же и состав участников оказался далеко не ровным. Главным фаворитом считался Вилли Шолль. Маленький, флегматичный немец, с густыми, слегка закрученными вверх усами, слыл достаточно опытным гонщиком. А его громадный, 15-литровый "Бенц", в отличие от машин большинства участников, был настоящим гоночным автомобилем. Ведущий свое происхождение с 1908 года, он отменно себя показал на европейских, а затем и американских трассах и послужил основой для знаменитого "Блитцен-Бенца", установившего в 1909-1911 годах несколько высших рекордов скорости. О возможностях машины Шолля говорило уже то, что за неделю до Гран при Санкт-Петербурга "Бенц" уверенно выиграл гонку на одну версту, показав скорость почти 150 км/ч.
Кроме "Бенца", пожалуй, лишь бельгийский "Эксцельсиор" любимца петербургской публики Слубского можно было считать настоящим гоночным автомобилем. Подобная девятилитровая машина принимала участие во французском Гран при 1912 года и теперь, два года спустя, вполне могла рассчитывать на победу. Вот только сам "ездок" был известен на гоночных трассах России своим невезением. Скажем, на первой кольцевой гонке он лидировал, но сошел за три круга до финиша.
Остальные машины были либо переделанными из спортивных, с гоночными кузовами (как "Воксхолл" Овсянникова, "Руссо-Балт" Иванова - последняя версия знаменитого "огурца", четырехлитровая "Акуиле Италиана" единственного заводского гонщика итальянца Берна д'Арджентина, старый, разбитый "Воксхолл" Рашевского), либо вовсе были обычными легковыми, с четырех-пятиместными кузовами "торпедо". Эти машины, конечно, никак не могли соперничать с гоночными собратьями.
Но организаторы не могли допустить, чтобы первый в России Гран при стал бы из-за этого скучным и неинтересным. Чтобы как-то уравнять шансы участников, они, поразмыслив, решили первый приз - собственно Гран при - присуждать за наивысшую скорость, а вот второй - "за регулярность хода при наивысшей механической отдаче". Под регулярностью хода подразумевалось "наименьшее отклонение средней скорости по каждому кругу от скорости на всей дистанции". А для вычисления механической отдачи была сооружена довольно Громоздкая формула: R = (12P+0,06V2)/(0,00055 ND2,4L0,6) * Р - означало полный вес автомобиля в тоннах, V - среднюю скорость в метрах в секунду, N - число цилиндров, D - диаметр и L - ход поршня в миллиметрах.
После гонки автомобильная пресса достаточно критиковала Автомобиль-Клуб за эти самые "регулярность" и "отдачу". Мы же специально привели эту формулу. Пусть тот, кто уже улыбнулся наивности наших дедов, попробует подсчитать "механическую отдачу" своего старенького "Запорожца" и сравнить его с "Волгой" соседа.
Математические изыскания оказались не последним испытанием для организаторов гонки. Вдобавок им пришлось выпутываться из неприятностей с подрядчиками, строившими трибуны. Потом, за неделю до Гран при, на "верстовой" гонке 11 мая уже после финиша перевернулся "Пежо", насмерть задавив водителя и механика. Газеты обрушили на Автомобиль-Клуб целую лавину критики. Может быть, эта шумиха, может, какие-то "высшие государственные соображения" подвигли губернатора столицы запретить занимать дорогу долее, чем пять часов. Поэтому пришлось сократить дистанцию с планировавшихся 360 до 210 верст (с 12 до 7 кругов).
Последнее, по мнению Андрея Платоновича Нагеля, сильно повлияло на спортивную сторону гонки, ибо "довело до минимума возможность повреждения в машинах и шинах". Образно говоря, вместо марафона получился бег на средние дистанции, в котором опять же чистокровные гоночные машины получали неоспоримое преимущество.
Так оно и получилось. Двенадцать автомобилей уходили на дистанцию в порядке стартовых номеров с минутным интервалом. И уже после двух кругов стало ясно, что только поломка может помешать "Бенцу" Шолля первым пересечь финишную черту. Уже сошел Иван Иванов, герой гонки 1913 года,- заело выпускной клапан двигателя его "Руссо-Балта". А единственный конкурент Шолля - Слубский - потратил в общей сложности минут двадцать на борьбу с "барахлившим" сцеплением своего "Эксцельсиора". "Потерял много дистанции из-за временного скольжения конуса" - как с грустью констатировал журнал "Автомобиль". Сошли также два "Хапмобила". Машина госпожи Самсоновой - из-за повреждения обода, а Верн, всегда отличавшийся несколько бесшабашным стилем езды, погнул ось. На третьем кругу "кончился" "Санбим" г-на Садыкера, "совершенно не подготовленный для этого состязания". А обладателя "приза за регулярность хода" 1913 года Гребенщикова подвел на втором круге поршень его "Бьюика".
Шолль, 150-сильный "Бенц" которого проносился по прямой мимо трибун словно ураган, осторожно "облизывал" повороты и показал на четвертом круге абсолютно лучшее время - 13 минут 55,6 секунды. Тем самым более чем на полминуты улучшив прежний рекорд трассы, установленный за год до этого Ивановым. Конкуренцию ему изо всех сил пытались составить Овсянников и Берна д'Арджентин, но рискованная езда первого и опыт второго не смогли компенсировать подавляющее превосходство "Бенца" в мощности. И все же публика по достоинству оценила неуемную жажду борьбы русского и итальянца и каждый раз встречала их появление у трибун аплодисментами. Впрочем, приветственные крики сопровождали не только лидеров, но и отставшего на час Бобошко и неудачника Рашевского - его результат был вовсе аннулирован, по каким-то причинам один из кругов он прошел без механика.
Но вот пролетели три часа гонки. Большой, на высоких спицевых колесах "туристический", как тогда говорили, автомобиль совсем не известной в Росссии шотландской марки "Аджилл" последним пересек линию финиша. Опустели трибуны и роскошный буфет, со специальной стоянки на Пулковском шоссе разъезжались автомобили самых богатых зрителей. Отбыли санитарные кареты, к счастью так и не понадобившиеся. Нижние чины, стоявшие в оцеплении вокруг трассы и проявившие, нужно сказать, редкое рвение, не подпуская никого и на десяток сажен, теперь снимали рогатки, перегораживавшие съезды с дороги. Трасса Санкт-Петербургского Гран при вновь превратилась в обычные шоссе - Волхонка, Пулковское... Навсегда.
"...Указывая на промахи в спортивной организации нынешних соревнований, мы имеем в виду гонку будущего года..." - так заканчивал свой репортаж о "Большом международном состязании автомобилей по кругу" или Гран при Автомобиль-Клуба Санкт-Петербурга журнал "Автомобиль". К сожалению, ни на будущий год, ни в следующие восемь десятилетий гонка эта так и не состоялась. Спустя шесть недель после первого русского Гран при прогремел трагический выстрел в Сараево, еще через несколько недель не стало Санкт-Петербурга, а в октябре семнадцатого самая мысль о каких бы то ни было Больших призах была похоронена на долгие-долгие годы.
Но все проходит. Вот и на карте России вновь появился Санкт-Петербург. И будем надеяться, что возвращение русского Гран при тоже не за горами.